ГОВОРУХИН Сергей Станиславович
(1961-2011)
Директор телевизионной студии “Гандвик”
Умер 27 октября 2011 г.
Сергей Говорухин родился в 1961 году в г.Казани. Сын известного кинорежиссера и публициста, депутата Государственной думы РФ Станислава Говорухина .
Служил в армии.
В 1988 году заочно окончил ВГИК по специальности “сценарист художественного фильма”.
Работал монтажником, сварщиком, прорабом, старателем на Севере.
Как режиссер и оператор работал в районе боевых действий в Таджикистане, где во время одного из боев вместе со своими коллегами помогал выносить раненых и убитых пограничников и принимал участие в самом бою.
Также работал в Афганистане и Югославии.
2 февраля 1995 года был тяжело ранен в районе микрорайона Минутка в г.Грозном. В результате хирургической операции потерял ногу.
В 1995 году награжден медалью “За мужество” за мужество, проявленное в районе боевых действий в Таджикистане.
С 1997 года – директор Регионального общества ветеранов-инвалидов Таджикистана и Чечни.
С 1999 года – специальный корреспондент газеты “Комсомольская правда”.
С октября 2002 г. – член Комиссии по правам человека при президенте РФ.
В августе 2010 вышел из Комиссии по правам человека при президенте РФ вслед за уходом из нее председателя Эллы Памфиловой. По его словам, решение об уходе было принято из-за того, что в рамках совета ему так и не удалось реализовать свои предложения: “Не было услышано ни одного предложения”. Говорухин отметил, что написать заявление намеревался уже давно, однако раньше от этого шага его отговаривала Памфилова: “Элла Александровна просила меня этого не делать, но теперь нервы сдали, надоело стоять и покуривать у фасада этой потемкинской деревни”. (Газета.ру, 23 августа 2010)
27 октября 2011 умер от инсульта.
Автор документального фильма “Прокляты и забыты”.
Имеет пять боевых наград.
Член Союза писателей России.
Жена Инна по образованию режиссер. Сын Станислава.
14.12.2004
“Любой нормальный армейский человек скажет, что из Чечни пора сваливать”
Сергей Говорухин – ГАЗЕТЕ
Сергей Говорухин – режиссер и военный журналист, сын знаменитого кинорежиссера Станислава Говорухина. Снял о первой чеченской документальный фильм “Прокляты и забыты”. Был тяжело ранен, потерял ногу. Об увиденном и пережитом на той войне Сергей Говорухин рассказал в интервью специальному корреспонденту ГАЗЕТЫ Надежде Кеворковой.
– Что вам вспоминается сейчас? Вот январь 1995-го, вот вы там…
– Это было состояние шока, хотя на войне я был уже достаточно долго – в Таджикистане и, как мне казалось, все про нее знал. А оказалось, что ничего. Первое, что увидел в городе Грозном на выезде из аэропорта, – два трупа на мосту через Сунжу. У одного была раскатана траками голова, и все по нему ездили, не обращая никакого внимания. Такая была эта война. Мылись перемешанным с пороховой гарью снегом. Стреляли непонятно куда и в кого – где были наши, где чеченцы? Никакой линии фронта, все в камуфляже – никакого отличия не было. Операторам в начале чеченской войны работалось очень легко: не надо ничего искать и никуда бегать. Просто встать на одном месте и поворачиваться на 360 градусов, что-нибудь в кадр да зацепишь. В конце января – начале февраля 1995 года я был в Грозном всего три дня, пока меня не ранили…
– Как это произошло?
– Боевики… Под снайперский обстрел мы попали.
– Это случилось, когда Грозный был уже взят?
– Взятие Грозного – абсолютный блеф. Что-то было взято, что-то нет, что-то отбито. Никто в этом разобраться не мог – ни генералы, ни штабные работники… А потом я вернулся в Чечню уже в апреле 1996-го года и застал конец первой войны.
– Хоть какая-то разница по сравнению с ее началом ощущалась?
– Особой разницы не было, если учесть, что в августе 1996-го чеченцы незадолго до подписания соглашения в Хасавюрте захватили Грозный. Я был непосредственным очевидцем этого события. 12 августа они дерзко напали на Ханкалу, и мы снимали этот бой с его абсолютной неразберихой.
– Можно ли, нужно ли было избежать этой войны, и как?
– И можно, и нужно, и необходимо. У меня неизменная точка зрения: вокруг Чечни должна быть построена демаркационная линия, граница с контрольной полосой. Она должна хорошо охраняться, и не только пограничниками, но и армией. Самолеты, поезда, любой транспорт в Чечню и из Чечни – все тщательно досматривать. Раз хотят независимости, пусть будет абсолютно независимое государство. И тогда, если они пересекут линию государственной границы, уже никто ничего не скажет нам в осуждение, если мы предпримем адекватные действия.
Такое решение было бы понято теми, кто там воевал, теми, кто потерял родных, теми, кто не хочет их потерять, – ведь война не окончена. Кто не хочет, чтобы их соседом по лестничной клетке был чеченский боевик, кто никогда не собирается ездить на высокогорные чеченские курорты… Остановите любого на улице и спросите: нужна тебе Чечня? Он скажет: нет, зачем она мне?
Это скажут мирные люди. А ведь больше всего голов в Чечне сложили именно они, и виновата в этом Россия. Кто именно – да это, честно говоря, не очень меня и интересует. Потому что в том, что происходит у нас на родине, виноваты мы все. Я знаю, что чеченцы нам этого никогда не простят. Если мы утверждаем, что это наша территория, как можно было так вести войну? И что это за принцип борьбы с незаконными вооруженными бандформированиями? Разве для того чтобы солнцевскую “братву” ликвидировать, нужно Солнцево атаковать артиллерией и авиацией? А в Грозном, если на крыше дома сидит снайпер, никто не организует ни антиснайперского огня, ни группы захвата. Подгоняют артиллерию и сносят этаж за этажом. Дом ради одного снайпера! Смотреть на Грозный спокойно невозможно, каким бы циником и прагматиком ты ни был. Это же не Берлин 1945-го. Это часть нашей страны. Что же мы так со своей-то страной поступили?.. Долго нам это горькими слезами будет отливаться.
– Но хотя бы раз вы видели военные действия, организованные “по уму”?
– Конечно. Это действия, решения о которых принимаются на уровне командиров среднего звена. Но как только начинают вмешиваться генералитет и штабы – они тянут за собой политическое решение, – на этом все и заканчивается. Если нужно взять боевиков на адресной зачистке, то это должно быть решено на уровне командира отряда специального назначения. Если решение принимает штаб, информация тут же «сливается». И когда вы заходите на этот адрес, вы видите горячий чай в чашках и следы тех, кто тут был еще полчаса назад. Или такой пример. Берет спецназ боевика в доме. Подвал, естественно, закидывают гранатами – иначе живыми не остаться. А на следующий день прокурор города Аргуна, наш российский командированный на полгода прокурор, возбуждает уголовное дело против спецназовцев за то, что их гранаты покорежили велосипед и что-то там еще. “Скидываетесь на 23 тысячи рублей за ущерб – и дело закрываем, нет – в суд” – так российский прокурор разговаривает с российской же армией.
– Понятно, что война в Чечне дается России очень дорогой ценой. За что же мы ее платим?
– Какая цена – жизни человеческие? Нет там таких критериев. Там есть карьерный рост и деньги. Дудаев, например, за неделю знал о планируемом штурме Грозного, о чем и просил известить Ельцина, чтобы тот присмотрелся к тем, кто его окружает… Или вот такая картинка: едешь через блокпост на “Жигулях”. Мент обязательно остановит, и пусть бутылку воды, но возьмет. Эмвэдэшники – как язычники, хоть что-то им нужно с машины снять. В 2002 году возвращались из Ведено через четыре блокпоста на «рафике» с чеченскими номерами. Внутри за шторками видно, что люди в камуфляже сидят, с оружием. Хоть бы одна сволочь остановила. У милиции ведь в Чечне других задач нет, кроме как мирное население обирать, а боевиков остановишь – еще пулю схватишь.
– Нас все время убеждают, что чеченцы воюют за деньги. Вы с этим согласны?
– Если бы мою семью убили, то я бы воевал, хоть и не чеченец, пока голову не сложил бы. Я этого не прощу – почему они это должны прощать? Они, воспитанные на законах кровной мести…
– Сколько людей, по вашим данным, погибли в двух чеченских войнах с обеих сторон?
– Свыше 15 тысяч военнослужащих. Мирных – свыше 70 тысяч, русских среди них половина.
– Может армия достойно уйти из Чечни?
– Нет, армию уронили, растоптали. Вся власть в Чечне сейчас принадлежит кадыровскому клану – армия ничего им порой и сказать не может. Кто лоббирует такое положение вещей, не могу понять. Потом, армия должна быть вооружена, экипирована, иметь нормальные цели – ничего этого нет и в помине. Война ведется на угробленной технике. На 2002 год в группировке войск не было ни одного боевого вертолета. Они не были сбиты – просто развалились на части от старости. Любой нормальный армейский человек после третьего стакана скажет, что делать в Чечне нечего и пора отсюда сваливать. Армия занимается охраной самих себя от невидимого врага.
И все-таки я считаю, что сегодняшняя армия от советской отличается – она лучше и порядочнее той, а мне есть с чем сравнивать, я срочную службу проходил в Советской армии. Бойцы сейчас более боеспособные и лучше подготовленные. И многие сейчас служат именно за идею.
Интервью:
1. Версты, 21 марта 2000, С.2.
2. Литературная газета, 27 ноября 2002.